Несколько слов о главном герое эпоса - Гильгамеше. Официальная история совершенно серьёзно признала в нём царя древнего шумерского города Урука, хотя в эпосе государственная (царская) деятельность Гильгамеша представлена очень слабо. В самом начале сообщается, что Гильгамеш больше бог, нежели человек:
Велик он более всех человеков,
На две трети он бог, на одну -- человек он,
Образ его тела на вид несравненен
С «историчностью» богочеловека Гильгамеша непосредственно связана датировка эпоса – полагают, что он был написан спустя несколько сот лет после славного правления царя Гильгамеша (кон. XXVII — нач. XXVI вв до н. э.) и поэтому считается древнейшим литературным произведением. В письменном виде эпос обнаруживается лишь в 7-м веке до н.э. (полный текст), до которого он, как обычно, передавался из уст в уста.
Между царём Гильгамешем и героем «Эпоса о Гильгамеше» имеется, пожалуй, единственная параллель – оба были неравнодушны к кедровому лесу и отправились туда в поход. Первый - непосредственно за лесом, а второй – ради героического подвига по ликвидации чудища Хумбабы, живущего в кедровом лесу. Историки считают такой поход в Ливан маловероятным и отправляют царя-Гильгамеша в Элам. Но в Эламе нет кедра, а ближайшая «страна кедра» - Ливан – находится в 1000 км от Шумера. Тут уж хочешь-не хочешь, а придётся шагать до самого Ливана.
Возникает закономерный вопрос: а зачем правителю понадобился кедр? Об изделиях из кедра в древнем Шумере пока что ничего не известно, между тем кедр там считался «деревом жизни». Но его - «дерево жизни», - грубо говоря, на хлеб не намажешь – это сугубо сакральное понятие, характерное для мифов и легенд. Т.е. имеется противоречие: следов кедра в Шумерском царстве нет, а представление о его сакральных свойствах есть, и есть мифы о походах за ним, в которые, кстати говоря, историки верить не хотят.
Если обратиться к истории Древнего мира, то мы обнаружим там единственную страну, где кедр использовался практически повсеместно – это Египет. Из дерева кедра изготавливалась царская мебель, предметы культа, а кедровое масло использовалось при бальзамировании и других ритуальных целях.
Например, в 1954 году «рядом с пирамидой Хеопса обнаружены засыпанные песком огромные морские суда. Корабли в пустыне! Одно судно с высоким носом имеет длину свыше 30 метров. Другое, длиной 43 метра и водоизмещением 40 тонн, в настоящее время хранится в Музее лодок. Оно сделано из кедра 4500 лет назад, как утверждают египтологи, и находится в идеальном состоянии. Все характеристики судна свидетельствуют о том, что оно предназначалось для плавания по морю, а не по спокойному Нилу». Судно действительно находилось в эксплуатации – «трудно не заметить следы трения и износа на ее киле и трапе, а также другие многочисленные следы того, что это элегантное кедровое судно с высоко загнутыми кормой и носом много раз спускалось на воду».
Сакральный аспект кедра, как «дерева жизни», также хорошо известен из Египта. Согласно одному из мифов об Исиде и Осирисе, Сет убил своего брата Осириса, замуровал его в сундук и выбросил в воды Нила. Сундук выплыл в море, его подхватили волны и вынесли на берег у города Библа. Под сундуком начало расти дерево, и в итоге сундук оказался вросшим в ствол кедра, где его и нашла Исида.
Осирис – бог возрождения и таким образом дерево, а точнее кедр стал ассоциироваться с Осирисом и вечной жизнью после возрождения. Всё довольно просто и логично, чего не скажешь о шумерском эпосе, из которого совершенно неясно, откуда такое внимание к кедру, о котором жители Шумера, скорей всего, не имели никакого представления.
Особенно тщательно тема кедрового леса и «дерева жизни» развивалась в древнеегипетском городе Каса (Кинополь) Кинопольского нома, что нашло отражение в «Повести о двух братьях». Согласно её тексту один из братьев, Бата, отправился в кедровый лес и на одном из деревьев оставил своё сердце. Если то дерево срубить – брат погибал (по другой версии достаточно было срезать цветок кедра), что впоследствии и произошло. Попутно можно отметить, что здесь возникает аллюзия со сказками «Кощеева типа», в которых жизнь Кощея запрятана где-то на дереве. Учёные, правда, затрудняются с этимологией имени Кощей, хотя, на наш взгляд, достаточно сравнить имя "Кощей" и название города - Каса, - и всё встанет на свои места.
Вернёмся к «Эпосу о Гильгамеше». Первый свой поход Гильгамеш и его друг Энкиду совершают в Ливан, где в кедровом лесу обитает чудище Хумбаба. Смысл этой затеи никак не раскрывается – просто захотелось. Похоже, здесь мы ещё раз сталкиваемся с сюжетной линией, не относящейся к повседневной жизни обитателей Шумера. Какое им дело до чудищ, живущих за 1000 вёрст от них? Тем не менее Гильгамеш и Энкиду отправились в Ливан, где забавы ради убили Хумбабу. Небольшое отступление: Хумбаба прекрасно коннотируется с Соловьём-Разбойником.
Предполагалось, видимо, что Гильгамеш со своим другом доставят кедр в Урук, но эта тема, очевидно, показалась автору эпоса неинтересной и он не стал её развивать – под рукой оказался более подходящий сюжет. Совершенно неожиданно на Гильгамеша «положила глаз» богиня Иштар, которая стала его домогаться:
На красоту Гильгамеша подняла очи государыня Иштар
Давай, Гильгамеш, будь мне супругом,
Зрелость тела в дар подари мне!
Ты лишь будешь мне мужем, я буду женою!
Гильгамеш решительно отверг её льстивые слова, заодно припомнив её пикантные «достоинства»:
Какую славу тебе возносят?
Давай перечислю, с кем ты блудила!
В результате Иштар не на шутку осерчала и принялась своему обидчику жестоко мстить. Но в конце-концов пострадал не сам Гильгамеш, а его друг Энкиду, умерший по воле богов.
Сюжет «Эпоса о Гильгамеше», в котором похотливая обольстительница мстит своему обидчику, нельзя считать оригинальным. Он встречается в уже упоминавшейся древнеегипетской «Повести о двух братьях» и в Библии – в истории Иосифа и жены Потифара (Быт 39:1):
7 И обратила взоры на Иосифа жена господина его и сказала: спи со мною.
8 Но он отказался и сказал жене господина своего: вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки;
…
10 Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею,
11 случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было;
12 она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон.
13 Она же, увидев, что он оставил одежду свою в руках ее и побежал вон,
14 кликнула домашних своих и сказала им так: посмотрите, он привел к нам Еврея ругаться над нами. Он пришел ко мне, чтобы лечь со мною, но я закричала громким голосом,
…
19 Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: так поступил со мною раб твой, то воспылал гневом;
20 и взял Иосифа господин его и отдал его в темницу, где заключены узники царя. И был он там в темнице.
Приведём ещё одну ссылку на Г.Н.Потанина ("Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе", стр.628), где рассказывается подобная история (тюркская сказка об Идыге):
«Жена хана Тохтамыша возымела любовь к его слуге Идыге, но получила отказ и оклеветала человека перед своим мужем; это та же история, что и в древнеегипетском романе о братьях Анпу и Битью и жене Анпу…». В ссылке имеется в виду «Повесть о двух братьях». В более поздних произведениях подобные истории встречаются уже довольно часто. Как пишет В.М.Викентьев ("Древне-египетская повесть о двух братьях", стр.30) «нет почти ни одной азиатской книги рассказов, которая не знала бы этой темы».
Гильгамеш, погоревав над телом своего умершего друга, логично предположил, что и его ждёт та же участь, поэтому решил искать бессмертия, для чего отправился в очередное путешествие к горам Машу. Горы Машу – по сути это две горы, между которыми встаёт (рождается) утреннее Солнце. Они соответствуют египетской символике, согласно которой символ ахет (горизонт) представляет собой солнечный диск, лежащий меж двух вершин
.По этому поводу надо сказать, что Гильгамеш совершил два путешествия, а не одно, как пишут в ряде источников. Причём целью второго было обретение бессмертия самого Гильгамеша, в отличие от утверждений некоторых авторов, писавших, что Гильгамеш хотел оживить умершего друга Энкиду.
Сюжет путешествия Гильгамеша к обретению бессмертия полностью перекликается с древнеегипетской «Книгой мёртвых» в варианте «Книга Ам-Дуат», в которой действие (в Дуате) разворачивается в течение 12 ночных часов. Судя по всему, автор «Эпоса о Гильгамеше» имел плохое представление о ночном счёте времени или о времени вообще, поэтому отсчёт пути Гильгамеша производится не в часах, а поприщах. Поприще - расстояние двух часов ходу по ровной дороге. Как и в египетской «Книге мёртвых», отсчёт производился до 12, но теперь уже поприщ, что в переводе на часы означает 24 часа. Таким образом, Гильгамеш шел ровно сутки. Данное обстоятельство явно диссонирует с наблюдаемыми природными циклами, согласно которым Солнце «умирает» на 12 (примерно) ночных часов и возрождается утром. Судя по описанию, Гильгамеш двигался ночью, поскольку не видел света, а достиг своей цели именно утром:
На двенадцатом поприще свет появился,
Поспешил он, рощу из каменьев увидев:
Сердолик плоды приносит,
Гроздьями увешан, на вид приятен.
Лазурит растет листвою -
Плодоносит тоже, на вид забавен.
Гильгамеш, проходя по саду каменьев,
Очи поднял на это чудо.
Подобное несоответствие немыслимо для египетской эсхатологии, в то время как автор шумерского эпоса не обращает на него никакого внимания. Аллюзия на египетскую «Книгу мёртвых» возникает ещё до похода Гильгамеша за бессмертием, когда на его руках в течение 12 суток умирал друг Энкиду. Чуда не произошло – Энкиду не смог достичь бессмертия и умер. После его смерти Гильгамеш облачился в рубище и удалился в пустыню. В этом поступке можно заметить аллюзию на героя греческой мифологии Харона, одетого в рубище и «подрабатывавшего» переправкой душ умерших в Аид через воды смерти. По аналогии с греческим мифом Гильгамеш поплыл через воды смерти в сопровождении лодочника Уршанаби, чтобы достичь конечной цели - Утнапишти («нашедшего далёкую жизнь»).
Казалось бы и «сказки конец», но логика повествования снова нарушается и автор делает две весьма заметные вставки. В первой устами Утнапишти красочно описывается библейский потоп, достойный отдельного анализа. Далее происходит подобие крещения Гильгамеша – его омывают (очевидно, в водах жизни), одевают, как и положено, в белые одежды и весь в белом – в буквальном смысле этого слова – он отправился в обратный путь в свою страну, что можно понимать как второе пришествие богочеловека. В последней вставке Гильгамешу советуют достать со дна моря цветок, дарующий вечную молодость, и он исполняет это пожелание…
Концовка эпоса явно скомкана, что, вероятно, стало следствием нескольких редакций и правок. Гильгамеш, казалось бы овладевший заветным цветком, через какое-то время снова ныряет за ним, но коварный змей опередил его и утащил цветок в нору, сбросив при этом свою шкуру по образу и подобию царевны-лягушки.
По возвращении в Урук, Гильгамеш незамедлительно озаботился качеством городских стен:
"Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай -
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?"
На этом эпос заканчивается.
Вывод: по выявленным признакам «Эпос о Гильгамеше» не является автохтонным и представляет собой набор заимствованных сюжетов и мифов, а также их фрагментов.
